Родился 1 декабря 1911 года в селе Покровское Хабаровского края. После окончания семилетки учился в техникуме, затем в пединституте г. Владивостока. Во время учебы работал курьером в редакции газеты «Красное Знамя». С 1936 по 1941 год трудился преподавателем в школе. В 1941 году призван в ряды Красной Армии. Рядовым, а затем старшиной отважно и дерзко воевал в разведке 481-й стрелковой дивизии. Из наградного листа: “17 октября 1943 г. разведчик Пустынцев был послан в тыл противника с заданием обнаружить расположение немецких артиллерийских и миномётных батарей. От этого зависело продвижение частей дивизии. Пустынцев ночью пересёк линию фронта. Мужественный разведчик достиг района немецких батарей, развернул рацию и передал в штаб сведения. Наша артиллерия открыла огонь по вражеским батареям. Огонь корректировал Пустынцев. Было уничтожено 12 орудий и 7 миномётов с их расчётами, подбиты два немецких танка и убито несколько десятков гитлеровцев. На обратном пути взял в плен немецкого унтер-офицера, награждённого орденом Железного креста, и доставил его в штаб дивизии. За три месяца тов. Пустынцев был в тылу врага два месяца». 2  ноября 1943 г. удостоен звания Герой Советского Союза. Из воспоминаний Н.П. Пустынцева: “Взяв автоматы наизготовку, мы осторожно ползком обогнули кусты и замерли! Немец! Отперев калитку, он идет не торопясь, рассеянно оглядывая на яблонях румяные плоды. Собой высокий, поджарый. На голове офицерская фуражка. До него не более десяти метров. Взглянув друг на друга, без слов решаем, что делать. Захватить в плен офицера для разведчиков весьма соблазнительно. Вместе с Лухачевым подползаем к немцу справа, Зиганшин с Лыковым – слева, Дмитриев – с тыла. Офицер ничего не подозревает и все дальше уходит в глубь сада. Что его потянуло сюда? Видимо, колхозные яблочки. И в тот момент, когда он, подойдя к одной из яблонь, занес было руку, вдруг, как удар бича, раздался возглас: – Хенде хох! Немец быстро обернулся и машинально поднял вверх руки. Пятеро вооруженных парней, одетых в зеленые маскхалаты, в упор наставили на него дула автоматов. Лицо офицера покрылось мертвенной бледностью. Серые губы бессвязно шептали: – Партизанен! Партизанен! Я быстро вынул у него из кобуры парабеллум, а из внутреннего кармана френча – бумажник с документами. Занятые офицером, мы не заметили, как в сад вошел еще один фашист. Раздвинув кусты, он испуганно взглянул на нас, на захваченного офицера и затем кинулся бежать. Дмитриев быстро переставил автомат на одиночный патрон и спустил курок. Фашист упал. Теперь нельзя терять ни секунды. Нас могут обнаружить в любой момент. Брючным ремнем связываем пленному руки. У убитого берем документы. Теперь остается главное – уйти незамеченными. Самое страшное – проскочить улицу. В эту минуту она пустынна. – Дмитриев, вы за направляющего! – приказал я Жоре. Вытягиваемся цепочкой. Впереди – Дмитриев, за ним Лухачев, Зиганшин, Лыков, пленный немец и я – замыкающим. Немцу трудно: мешают связанные руки. Но я подталкиваю его сзади прикладом автомата, тороплю: – Шнеллер лауфен, шнеллер лауфен! Забегаем в чей-то двор. Только бы не напороться на вражеских солдат. И вдруг тонко просвистели пули. Нас, видимо, обнаружили. Мы поползли. Стрельба не утихает. Но вот она, спасительная кукуруза! Мы уже не видны немцам. Да и сами фашисты, наверное, напуганы и ошеломлены. Кто, как не партизаны, средь бела дня могли ворваться в село, убить солдата и утащить офицера? 

(Пустынцев Н. П. Сквозь свинцовую вьюгу. М.: Воениздат, 1966 г.)